Владимир Кунин. "Самолет" Ч.3

Eugene A. Petroff написал(а) к All в Jun 08 18:10:52 по местному времени:

From: "Eugene A. Petroff" <peratron@online.ru>

(окончание. ч.3)

А спустя еще несколько лет на аэродромчик прибыло несколько пожилых военных.
Они долго осматривали Самолет и говорили:
- Последний... - Последний из могикан.
- Такую машину не сохранить, а?...

Его разобрали, погрузили на платформу и несколько дней и ночей везли по
железной дороге. Под платформой постукивали колеса. Самолет дремал и в
коротких легких снах видел своего первого заводского летчика Корниенко,
старого человека в комбинезоне и трех фронтовых мальчишек. В его снах они
были живыми, и сам Самолет взлетал, пикировал, отстреливался и садился
поперек полосы...

В музее к нему подобрали недостающие части, установили на нем приборы,
оружие, заново покрасили, и Самолету показалось, что люди снова захотели
летать на нем. Но когда с него сняли старые, ржавые, усталые двигатели и не
поставили новых, а просто сделали так, будто они на нем есть. Самолет понял
что ошибся. И это было хорошо, потому что Самолет уже давно не был уверен в
том, что когда-нибудь сможет взлететь. Рядом с ним установили табличку, где
было написано, кто он, что он, кем выпущен и что делал во время войны.

Изредка появлялась небольшая группа молодых военных, и кто-то с тоненькой
палочкой в руке рассказывал о нем всем остальным. Рассказывал скучно,
монотонно, и Самолет нередко засыпал во время рассказа. Ему даже перестали
сниться сны. Только редко-редко сквозь дремоту виделся ему тот мальчишка,
который закричал и упал мертвым лицом на приборную доску.

Но однажды его выкатили из музея на край летного поля рядом с низким и
крепким кустарником. Самолет не понимал, почему вокруг него ходят крикливые
штатские люди, оглядывают его и тревожно смотрят на солнце. Его, Самолет,
солнце никогда не тревожило. Сколько раз он заходил на цель со стороны
солнца! Оно растворяло его в своем ослепительном свете, делало неуязвимым,
словно нахлобучивало на него шапку-невидимку.

Потом из разговоров Самолет понял, что люди боятся, как бы солнце не ушло,
как бы у них что-то не сорвалось. Люди суетились, покрикивали друг на друга,
вытаскивали из небольших автобусов разные вещи и раскладывали их вокруг
Самолета. Самолет огляделся и вдруг понял, что это за вещи! Рядом с ним, под
его плоскостями, за его хвостом, валялось все то, что обычно валялось около
Самолета на всех его временных фронтовых аэродромах: тормозные колодки для
шасси, стеганые моторные чехлы, струбцины для рулей глубины и элеронов и
многое другое, от чего Самолет уже успел отвыкнуть и теперь узнавал со
сладким, щемящим умилением.

Но тут же умиление сменилось диким испугом - значит, война?! Значит, опять
война?! Но он же не может взлететь! Произошла какая-то ужасная ошибка! Ему
нужно срочно в ПАРМ - это полевые авиаремонтные мастерские!.. В нем нет
двигателей, умформеров!.. И винты у него не собственные, а со старого,
списанного "Ли-2"!.. Подождите воевать! Он Самолет, еще не готов!...

Но из автобуса уже вышли трое двадцатилетних мальчишек в шлемофонах, с
пистолетами, парашютами и направились к Самолету. Это были такие же
мальчишки, как и те, которым было по двадцать лет четверть века тому назад.
Они даже одеты были так же. По той, фронтовой моде. На гимнастерках у них
были те же ордена...

И Самолет решил спасти этих трех от неминуемой гибели! Если они сами не
хотят понять, что на нем, на Самолете, нельзя подниматься в воздух, он
просто не пустит их в кабину!...

Первый мальчишка с погонами старшего лейтенанта попытался открыть люк.
Самолет напрягся и не позволил ему сделать это. Первому помог второй, но
Самолет сдержал усилия обоих. Третий повернулся к автобусу и обиженно
крикнул:
- Не открывается, собака!
- Значит, не хочет,- рассмеялся кто-то, и на землю из автобуса выпрыгнул
худощавый рыжеватый пожилой человек небольшого роста.

Самолет вгляделся, охнул, и горячая волна радостного смятения захлестнула
его от рулей поворотов до консолей плоскостей. Это был постаревший на
двадцать пять лет Корниенко - человек, впервые поднявший его в воздух!
Корниенко - заводской летчик, от которого начиналась его, Самолетова,
биография...

Теперь Самолет был спокоен. Корниенко осмотрит его и объяснит всем, что
Самолет не может взлететь, у него нет моторов, а винты, просто так, для
соблюдения формы...

Только бы Корниенко узнал его, только бы вспомнил!... И Самолет разрешил
Корниенко открыть люк. Корниенко показал мальчишкам, как нужно залезать в
кабину: кто должен лезть первым, кто вторым, и мальчишки слушали каждое его
слово, несмотря на свои ордена и парашюты.
- Вы на нем летали? - спросил один из них у Корниенко. - Ну не на этом
именно, но на таких же... - ответил Корниенко.
"Нет, нет! Именно на этом!... - закричал Самолет. - Ну, пожалуйста,
вспомните! Вы еще говорили, что я умница!... Это было в сорок третьем... В
Казани... Вас еще на фронт не пускали, а меня сразу после приемки
отправили... Помните?! Ну, пожалуйста, вспомните!.. Там еще такой старый
был, в комбинезоне..."

Но Корниенко уже объяснял этим странным мальчишкам, так похожим на тех,
настоящих, из сорок пятого года, что "пешка" - машина строгая и рулями резко
двигать не нужно. Она умная - все понимает...
Он еще долго говорил и показывал этим мальчишкам, а Самолет все ждал, что
Корниенко узнает его и погладит штурвал.
Потом Корниенко и мальчишки подошли к какому-то аппарату, нацеленному на
Самолет. Вокруг аппарата стояли прожекторы, и крикливые люди.
- Что скажет консультант? - спросил высокий полный человек. - Можно снимать?
- Снимайте, - ответил Корниенко и печально оглядел Самолет.
- Внимание! - крикнул высокий. - Актеры по местам! Приготовились к
съемке!...

...Пять солнечных дней, пять счастливых дней Самолет жил полной жизнью. Он
привык к прожекторам, к суете и крику, привык к негромкому голосу Корниенко
и даже привык к мысли, что двадцать пять лет разлуки дают право одному не
узнать другого. В этом нет ничего оскорбительного. Двадцать пять лет не
шутка. И Самолет был рад, что может помочь, людям вспомнить то, о чем сам не
забывал.

Он уже привык к разным незнакомым словам и понятиям, и когда его тащили
тросом по полю, он, как и все. очень волновался, чтобы трос не попал в
кадр...

Съемки закончились, и Самолет вернули на его место в музей. Сюда, под
высоченные сумрачные своды. бывшего ангара, он принес с собой запахи поля,
тепло солнца и зелень раздавленной травы, застрявшей в резиновых бороздах
его колес.

Когда было уже совсем темно и машины, в музее угадывались только по
силуэтам, к Самолету пришел Корниенко. Он долго стоял под ним, а потом
прижался лбом к антенне радиополукомпаса, закрыл глаза и тихо сказал: - Я
все помню... Я всех помню.

И тогда Самолету впервые в жизни захотелось заплакать. Но он не знал, как
это сделать...

(конец)

--- ifmail v.2.15dev5.4