Б.Абакумов _В небе Северной Кореи_, 3

Alexey Platonov написал(а) к All в Jan 08 19:53:16 по местному времени:

From: "Alexey Platonov" <oooliklii@mtu-net.ru>

МАНЬЧЖУРИЯ
Небольшой местный поезд, после некоторых пограничных фор-
мальностей, перевез нас через ничейную зону границы, где мы сняли
погоны со своего обмундирования. На китайской стороне нам пришлось
пересесть в вагоны японского образца. По нашему представлению,
вагоны были довольно тесные и неуютные. В неплотных соединениях
трубопроводов отопления шипел пар, а на перроне слышалась
непонятная речь. Везде сновали люди с винтовками японского образца и
в мохнатых "треухах" на голове. В воздухе было морозно. Снег лежал
только в низинах. Ветер поднимал сухую пыль, которая резала глаза.
Выходить из вагонов на этот какой-то чужой ветер как-то не хотелось.
Нам принесли паек - колбаса и белый хлеб. Мы отказались, но нас
предупредили переводчики, что китайцы могут обидеться, и мы приняли
этот дар, который они всем выдавали, кто переезжал границу, так как с
питанием в пути было плохо.
Поезд шел по маньчжурской земле, знаменитой своими однооб-
разными пейзажами голой степи. Правда, местами попадались небольшие
заросли кустарника да редкие деревья. В довольно редко попадающихся
населенных пунктах мы почти не видели людей, но зато бросалось в
глаза большое количество свиней странной породы: черные или с
небольшими белыми пятнами, но, почему-то, с длинными ногами - ноги у
них были длиннее, чем у наших домашних свиней. Взгляд невольно
обращал внимание на многочисленные баскетбольные площадки, даже
при нескольких домиках жилья. Видимо, японцы, в свое время, уделяли
большое внимание этому динамичному виду спорта, который хорошо
развивает осмотрительность и взаимодействие между партнерами.
Унылая природа не давала удовольствия любоваться ею все время в окно
вагона, и мы больше уделяли внимание играм в шахматы, домино, вели
различные беседы, не касаясь военной тематики. В пути мы питались в
вагоне ресторане. Обслуживали нас официанты - мужчина и женщина,
хорошо говорившие по-русски.
Нас предупредили, что в пути надо быть осторожными во всех
отношениях, так как в этом районе еще сохранились и действуют
эмигрантские боевые группы, ненавидящие советских людей. Мы ехали
по территории Маньчжурии в своей форме, но без знаков воинского
различия, и это вызывало любопытство посторонних. На одном из
разъездов КВЖД поезд остановился, и к нашим товарищам, вышедшим
немного размяться у вагона, подошел любопытный старичок и заговорил
по-русски:
- Кто такие? Далеко ли путь лежит? Закурил, посетовал на житье-
бытье, на трудности жизни и так далее. Ребята отвечали уклончиво, и он
не смог ничего нужного для себя узнать, ушел в будку стрелочника. В
осанке его чувствовалась военная выправка казака, да и пышные усы
выдавали его прошлое.
Поезд подходил к какому-то крупному железнодорожному узлу.
Пошла сильно развитая железнодорожная сеть. Большие пакгаузы,
огороженные тремя рядами колючей проволоки, с изоляторами на
среднем ряду, видимо, по этому ряду пропускали ток. Эти обычные
"технические усовершенствования" японцев попадались потом нам на
каждом шагу. На вокзальном здании было написано "Харбин". Вот он -
Харбин, логово белоэмиграции в Китае. В то время, как нас
информировали, в городе насчитывалось их более 30 тысяч человек.
Харбин, начавший свое существование с палаток и наспех сколоченных
бараков рабочих и инженеров, строящих Китайско-Восточную железную
дорогу, которую царское правительство, в свое время, по договору с
Китаем, прокладывало на маньчжурской земле, превратился в крупный
город.
Следующим крупным узловым пунктом был Чанчунь, куда мы при-
были ночью. Ночь здесь была похожа на южную, было очень темно и
тихо. Наш поезд резко свернул влево и пошел на восток. Вскоре по
вагонам раздалась команда - <приготовиться к выгрузке>. Когда наше
движение совпадало с движением в район Порт-Артура, где стояло много
наших войск, то наша форма нас не демаскировала, а сейчас надо было
готовиться сменить ее на форму войск этого района. Американская
разведка не дремала. Американцам удалось поднять шумиху в прессе по
одной нашей соседней части, которая должна была задолго до нас
отправиться в Китай и Корею. Их переодели в гражданскую одежду и они
отправились. Однако командованию пришлось их задержать на Дальнем
Востоке из-за шума, поднятого американцами.
Войну в Корее американцам удалось развязать под голубым флан-
гом Организации Объединенных Наций, а отсюда, нетрудно догадаться,
что к чему. Воевали на стороне Южной Кореи американцы, австралийцы,
турки и прочие.
Наш эшелон остановился в Дунфыне, и мы, засидевшиеся в вагонах,
быстро их освободили. Разместились на аэродроме, который был
построен за два месяца со всеми капитальными постройками для служб
обеспечения и жилья для личного состава и даже с клубом, что для нас
было очень и очень любопытно. Бетонированная полоса с рулежными
дорожками и капонирами (укрытиями для самолетов), выложенными из
джутовых мешков с землей, говорили о серьезности стройки. Двух-
трехкомнатные домики летно-технического состава были из кирпича и
отштукатурены снаружи и внутри. Только отапливались они печками.
Внутри имелись нары, покрытые матрацами с подушками, наполненными
зерном; говорили, что это зерно чумизы. Мы спали на нарах по двое. Я
разделял топчан с замполитом эскадрильи Василием Ларионовым,
который на досуге очень любил слушать песню "Дороги". Мы все любили
эту песню и поэтому по вечерам заводили патефон, который разносил
мелодию по коридору...
<Эх, дороги, пыль да туман, Холода, тревоги да степной бурьян... Знать
не можешь доли своей. Может крылья сложишь посреди степей...>
Эта песня уводила мысли куда-то далеко-далеко... В эти вечера отдыха
все звало на размышление, как-то своеобразно настраивало струны
души. Некоторым это напоминало землянки военного времени. Бори
Бокач и Саша Литвинюк вспоминали их на Крайнем Севере, другие - на
юге...
Постельным бельем нас здесь снабдили; а вот с нательным было
хуже: некому было стирать. Попытались обратиться к местному
населению, но оно было плохо знакомо с мылом, и после первой
неудачной стирки, пришлось стиркой заниматься самим. Достали тазики,
накипятили воды, и тут нас постигла неудача. В этой местности вода при
кипячении становилась красной, выпадали какие-то хлопья, и даже
выстиранные в ней носовые платки приобретали светло-коричневый
цвет. Но ребята у нас в эскадрилье были наблюдательные и очень
изобретательные. Друзья - весельчак, оптимист Николай Вермин и
неразговорчивый, но мягкий и душевный Саша Литвинюк, привлекавшие
меня своей бескомпромиссной честностью,- установили что, если воду не
доводить до кипячения, а просто подогреть до температуры чуть выше
температурь тела, то она остается относительно прозрачной, и белье мы
свое все же постирали, передав опыт другим.
Вскоре батальон аэродромного обслуживания (БАО) освоил все
непредусмотренные трудности нашей бивуачной жизни, и нам больше не
пришлось заниматься стиркой.
Еще одно неудобство было с баней, точнее с ее пропускной
способностью. Баня была очень маленькая, и запускали туда не более
десяти человек. В середине моечного зала стоял большой открытый
котел, наполненный водой. Вода подогревалась снизу из топки, на-
ходящейся на улице, до такой температуры, чтобы не "покраснела"
(холодная вода стояла в двух ведрах рядом на скамье). Мы тазиками
черпали теплую воду из котла и мылись. Одна партия мылась, а другая -
ждала, пока снова зальется вода и ее подогреют. Нас переодели в другую
форму - форму китайских добровольцев.
Покончив с бытовыми вопросами, мы начали готовиться к полетам
по всем правилам, как было положено. Стали знакомиться с тактикой
действия противника на данном участке фронта, изучали новый район
полетов по карте и на память рисовали его. Перед нами выступал
преподаватель тактики из академии, находящийся в командировке. Он
обобщал здесь опыт боев ранее прибывших товарищей, уже
встречавшихся с американской авиацией.
Американцы в то время чувствовали себя хозяевами положения в
корейском небе и вели себя нагло из-за безнаказанности. Корейцы не
могли противостоять американской мощи в воздухе. Противодействия со
стороны Северной Кореи почти не было, за исключением двух частей
наших истребителей. Американские бомбардировщики ходили даже без
прикрытия истребителей. Американцы гонялись на реактивных
истребителях буквально за каждым человеком, показавшимся на дороге.
К нашему прибытию в район боевых действий был случай, когда два
реактивных истребителя открыли стрельбу по девочке-кореянке,
перебегавшей через площадь. Она бежала из школы. Они со второго
захода в атаку все-таки убили ее. Об этой печальной истории поведали
нам очевидцы - наши товарищи, которые были в этот момент там, на
посту оповещения.
До нашего прибытия в этот район у американцев появились не-
большие группы "Сейбров" Ф-86 до пятнадцати штук. Но нашим пред-
шественникам вести маневренные бои с ними не приходилось. Поэтому
сложилось впечатление, что на реактивных самолетах возможна только
одна атака на встречных курсах, и они больше друг друга не увидят.
"Сейбры" были новейшие американские истребители, они их очень
оберегали и в маневренные бои не пускали.
Теория трудности атак реактивных истребителей долго вынашива-
лась нашими теоретиками и раньше, и вот они нашли ее подтверждение
именно в этой обстановке, на корейском участке фронта, когда
американцам не надо было вести массовых боев за превосходство в
воздухе. Они его и так имели, хотя бы в безнаказанности своих действий.
Эта теория наложила отпечаток и на нашу технику. Наши самолеты МИГ-
15 не имели бронеспинок и броненалокотников, которые так много
спасли от ранений летчиков времен Отечественной войны. Пришлось
вызывать заводские бригады для установки бронеспинок на самолеты,
когда бои приняли настоящий массовый характер боев похожий на бои
Отечественной войны. Нам пришлось в эту надуманную теорию
немедленно вносить поправки. В бою, в основном, использовался
вертикальный маневр, но и не исключалась у нас и горизонтальная
плоскость. Все зависело от условия, места и времени. Внутри боя
сохранились все те же параметры и элементы боев времен
Отечественной войны. С земли наблюдать такой бой реактивных само-
летов, конечно, трудно, а порой и невозможно. Он захватывает большое
воздушное пространство и по высоте и в глубину. Но внутри боя, между
самолетами параметры остались те же: преимущество в скорости, в
маневре, прицельном огне и выдержке летчика, умноженной на
грамотное ведение боя, смекалку и индивидуальное мастерство во
владении техникой на всех высотах, доступных самолету. Современный
истребитель несет на себе мощное вооружение, и оно должно быть
использовано максимально и ведущим и ведомым. А это можно сделать
только при умелом взаимодействии в паре. Ведомый за ведущим не
должен следовать слепо и повторять все его маневры, идя в плотном
строю, как часто поступали ведомые американских пар, для создания
видимости большого количества своих самолетов в воздухе. В ведомые
они, видимо, выделяли слабо подготовленных летчиков, поэтому очень
часто были случаи "жертвенного" сохранения места в плотном строю
пары. Ведешь огонь по такому ведомому, а он боится куда-либо
уклониться - идет близко от своего ведущего и слепо повторяет все его
маневры. Среди американских пар хорошо маневрировало только
небольшое количество, видимо бывших немцев. Особенно хорошо у них
получалось маневрирование при атаке наших самолетов сзади. Они
ходили "змейкой", плавно меняя положение относительно друг друга и
цели. Часто наши бои разворачивались не совсем так, а иногда и совсем
не так, как разрабатывались в классах тактики. И тогда поистине
бесценными становились отвага, преданность, инициатива каждого
командира и летчика.
В Дунфын, через пару дней после нашей высадки, прибыла боевая
техника. Быстро собрав самолеты и нанеся на них корейские опозна-
вательные знаки, смыв свои, мы приступили к тренировочным полетам и
боевому дежурству. Погода нам в этом районе не благоприятствовала:
был сильный мороз, доходивших до -38 градусов по Цельсию, даже земля
трескалась от холода. Снег лежал только в неровностях, а сильный ветер
гнал пыль, которая резала охлажденную кожу лица: приходилось
натягивать шарф на нос и одевать шерстяной подшлемник. В кабинах
истребителей было холодно, поэтому дежурили мы только по полчаса и
сменялись поочередно. Кабина истребителя очень тесная, и сидеть там в
меховой куртке, а тем более вести настоящий воздушный бой в такой
одежде не с руки, поэтому сидели в кабинах только в легких кожаных
курточках.
Питались мы в столовой городка. Первые дни пищу нам готовили
китайские повара. Обед у них состоял из 7-8 блюд, но всего было
понемногу. Готовили они очень вкусно, на столах было множество
различных приправ. Но порции были настолько малы, что после обеда
ощущался небольшой голод и хотелось чего-нибудь еще перекусить. К
примеру, порционное блюдо из жареной картошки состояло из пяти
штучек закорюченных поджаренных ломтиков картофеля и все. И так
каждое блюдо - приготовлено вкусно, но мало по количеству. Курятина
была темно-синяя, причину этого мы установили через несколько дней,
когда однажды, выходя на столовой, увидели, как привезли живых кур,
связанных за ноги по нескольку штук. Связки эти бросали под большие
кованые колеса телеги. Телега двигалась и давила кур своими колесами.
Это зрелище было для нас дико, так вот почему курятина имела странный
цвет - кур не резали. Таким же способом китайцы расправлялись и со
свиньями. Часто из поселка расположенного рядом с нашим гарнизоном,
слышались истошные "крики" свиней, этот визг неприятно было слушать.
Мы попросили узнать, в чем дело? Оказалось, что китайцы забивали сви-
ней палками: дубасили их до тех пор, пока свиньи не испускали дух.
Китайцы говорили, что таким способом они выбивали из свиней "злого
духа". Это длилось довольно долго, почти все светлое время дня.
Командование, видя наше неудовлетворение питанием, поставило для
приготовления пищи наших поваров. Обед стал обычным - из трех блюд и
по хорошим порциям. Китайские повара с испугом смотрели на наши
порции, которые мы свободно поедали. Они с удивлением качали
головами и цокали языками. Конечно, они не представляли, что чтобы
летать на реактивных самолетах, а тем более вести бои, нужна
калорийная пища, а иначе не выдержишь перегрузок.
На этом аэродроме мы переучивали корейцев летать на МИГах,
учили их вести воздушные бои. Для этой цели была выделена спе-
циальная группа летчиков-инструкторов. В нее вошли Федя Яковлев,
Петя Зыков, Петя Милаушкин, Вердыш. Руководил этой группой командир
полка Вишняков. Как-то он рассказал нам о трудностях, с которыми шло
обучение. Не все корейцы стремились вылететь самостоятельно и
научиться вести воздушные бои. Были случаи, когда он, проверяя их на
предмет разрешения на самостоятельный вылет, сталкивался с
грубейшими "ошибками" обучающихся при посадке. Некоторые курсанты
специально выполняли при посадке низкое выравнивание и почти "лезли
в землю". Один полет два, три... и все одно и то же. Ему приходилось все
время вмешиваться в управление с задней кабины учебного МИГа, где он
сидел. Наконец, ему надоели такие упражнения с одним из проверяемых,
и он заставил себя не трогать управление во второй кабине, где он
находился. Он решил: "Ну что ж, разобьемся, так разобьемся вместе, но
дальше продолжаться этот обман не должен". И что же получилось? А
получилось то, что он и ожидал, корейский летчик прекрасно видел
землю и в самый критический момент вывел машину у самой земли и
посадил ее - не захотел стать прахом. Вишняков тут же вылез из кабины
и через переводчика приказал "курсанту" взять боевой самолет и сделать
два самостоятельных полета. Кореец удивленно вскинул брови,
покраснел, а потом отправился к самолету и сделал два отличных полета.
Видимо понял, что его трюкачество разоблачили.
Приближался новый 1951 год. Писем из дома еще никто не по-
лучал, но мы писали много. Слишком долго шли письма в один конец.
Самый короткий срок был 12-14 дней. Собрались мы на праздничный
новогодний ужин все вместе. Перед нами выступил начальник
политотдела Н.В.Петухов. Поздравил нас, и мы друг друга, с Новым
годом, чокнулись, выпили немного и разошлись по своим домикам.
Утром на улице нас встретило шествие разряженных "кукол" и
"драконов". Они выделывали различные танцевальные фигуры под
местную музыку. Это оказались школьники Дунфына, которые узнали,
что у нас Новый год и решили дать новогоднее представление в нашу
честь, хотя сами они празднуют этот праздник в феврале. Мы были
удивлены этим неожиданным представлением, и в то же время для нас
это было очень интересное зрелище.
В начале февраля мы были готовы к перелету вглубь Маньчжурии в
район Аньшаня. Нас перебрасывали туда для прикрытия с воздуха
металлургического района, где трудилось много наших специалистов,
присланных помочь восстанавливать домны и рудники комбината,
разрушенные войной: сначала японцами - при отступлении, а потом
китайцами, потому, что это принадлежало раньше японцам. Ненависть
делала свое грязное дело. А невежество не давало понять, что все это
может пригодиться народу. Наши товарищи полностью модернизировали
весь комбинат на высшем уровне техники и запустили его в работу.
Перед перелетом на другую точку базирования, нас предупредили,
что не все китайцы дружелюбно относятся к русским. Рассказывали нам о
многих случаях, происшедших с советскими людьми, работающими в
центральном районе Китая. Особенно иностранная разведка
усердствовала в этом. Много раз пытались завербовать советских
военнослужащих через различные знакомства с подставными лицами, а
также женщинами, а потом шантажом пытались добиться различной
информации. Но товарищи, попавшие в такое положение, докладывали
по команде и их отправляли в Союз.
Китайцы, в угоду некоторым влиятельным кругам, делали даже
инсценировки нападения наших военнослужащих на женщин, прямо на
улице фотографировали и помещали в печать фотоснимки, как
женщина отбивается от советского военнослужащего. Так было с одним
капитаном из советников, который шел с одной гражданкой по улице и
мирно беседовал. Дойдя до определенного места, эта женщина вдруг,
ни с того ни с сего, размахивается сумочкой и бьет его по лицу, а в это
время их фотографируют из-за угла, и этот снимок попадает в печать с
соответствующей надписью. Немного раньше до нашего прибытия была
разоблачена группа, действовавшая в одном из учебных центров по
подготовке летчиков к полетам на реактивной технике.
За приборную доску кабины Як-17 диверсанты подкладывали две
большие снотворные таблетки, и, когда они обдувались воздухом, то
испарялись, летчик в полете засыпал, вдыхая этот воздух и разбивался.
Эти частые случаи гибели курсантов прививали неуверенность и страх
перед Советской реактивной техникой, вызывали сомнение в ее
техническом совершенстве. В свое время в Китае было много разведок, и
почти каждая империалистическая страна имела там своих резидентов с
соответствующими кадрами и явочными квартирами. А после революции
эти разведки соединились вместе под общим американским контролем.
Нас предупредили также, что при поездках в командировки
одиночно или небольшими группами, надо не терять бдительности и не
поддаваться на провокации. А провокации могли быть на каждом шагу,
особенно в центральных районах Китая.
Когда обучали техсостав, состоящий из корейцев для обслуживания
реактивных истребителей в Дунфыне, и китайцы узнали об этом, то они
отказались их кормить. Видимо, давняя вражда давала себя знать. Ведь
когда-то Маньчжурия была оккупирована Японией. Наместниками над
китайцами японцы ставили корейцев, а сами, как "великая раса",
разбирали конфликта между местным населением и корейской
администрацией. Так у них решался национальный вопрос...
Итак, в один из февральских дней, а точнее 12 февраля, мы
поднялись в воздух и взяли курс на Мукден. Район Мукдена
специализировался на авиационной промышленности. Недалеко от
Мукдена Советский Союз построил в 1956 году современный авиазавод,
который начал выпускать МИГ-17. Однажды мне об этом рассказал один
из участников создания на заводе лаборатории статической прочности
А.Я.Кудряшов. Позже Китаю было предоставлено оборудование и целые
стапели для производства Ту-16. А в то время, когда мы были,
авиационные предприятия этого района снабжали нас подвесными
баками для горючего, не очень высокого качества.
В Мукдене нас дозаправили топливом, и мы двинулись на зна-
менитую Аньшань. Аэродром там был построен давно, еще японцами.
Рулежные дорожки были заасфальтированы. Бетонные укрытия для
нескольких истребителей были похожи на перевернутые большие пиалы,
полусферической формы. Аэродром был оборудован системой для ночных
полетов, которую мы и использовали ночью.
Удивительная штука - военный аэродром ночью. Все это, что днем
кажется привычным, естественным и не стоящим внимания, ночью
приобретает какой-то совсем иной таинственный и загадочный смысл.
Луч прожектора временами освещает посадочную полосу. Стоянка
самолетов угадывается только по верхней кромке силуэтов машин, и то
если небо чистое. Взлетает ракета. И, несмотря на всю таинственность
ночи, аэродром работает спокойно и привычно, никакой суеты, все
организованно, четко. Этот неповторимый в жизни ритм сплачивает
людей в единый целый организм, который размеренно дышит и уверенно
работает. Здесь мы продолжали боевое дежурство и числились во втором
эшелоне у частей, ведущих боевые действия в корейском небе. В
свободное от дежурства время занимались боевой учебой на земле и в
воздухе.
В первый день прилета на этот аэродром некоторым нашим то-
варищам разрешали повидаться с ранее прибывшими в Китай летчиками,
находящимися уже в поезде, идущим на Родину. Это был полк нашей
дивизии, который уже год был в Китае и прикрывал небо над Шанхаем и
Пекином. Они провели несколько десятков воздушных боев с
американской авиацией в корейском небе. Мне тоже хотелось попасть на
эту встречу, но я не попал. Я служил в этом гвардейском полку, и там у
меня было много друзей. Мне хотелось увидеть Сашу Андрианова,
поговорить по душам, вспомнить совместную службу в Армавирском
училище, передать привет семье - мало ли о чем могут говорить летчики
после длительной разлуки.
Чтобы читатель оценил обстановку, в которой приходилось
находиться, скажу, что в те дни многие товарищи этой группы были
награждены орденами и несколько человек получили звание Героя
Советского Союза, которое присваивали тогда за 3-4 сбитых самолета
противника, орденом Боевого Красного Знамени награждали за 30 боевых
вылетов, орденом Ленина за 120 боевых вылетов - такова была
психологическая сложность обстановки, в которой находились люди. В
мирное время им приходилось драться и терять товарищей, у которых
были семьи, знакомые с оставшимися в живых. Это было тяжелое
испытание людей на моральную прочность. Правда, по окончании нашей
работы, все вышеизложенные вопросы по нашей дивизии были почему-то
скомканы.
Жили мы в Аньшане не на аэродроме, а в специальном военном
городке, сделанном в свое время японцами, в двухэтажных домах с
удобствами, даже с шикарными ворсистыми коврами, на бетонном полу,
которые нельзя было трогать; из-за их ветхости они рассыпались. Эти
ковры никогда не выбивались от пыли, а ее там было предостаточно. Мы
хотели их выбить, но потом бросили эту затею, так как целиком их
нельзя было поднять с пола.
Дома располагались в шахматном порядке, и не трудно было
определить, что это было сделано с точки зрения круговой обороны при
нападении на городок. Один дом прикрывал другой при бое внутри
городка. Крыши домов были плоскими, где можно было устанавливать
тяжелое оружие. В городке был хороший клуб и большая столовая с
множеством других подсобных помещений. Весь гарнизон был обнесен
тремя рядами колючей проволоки (центральный ряд был под
напряжением). Выход с территории гарнизона разрешался командой не
менее трех человек и под охраной вооруженного представителя из
спецохраны. И.Н.Кожедубу дали красную машину со специальным
козырьком для защиты лобового стекла. Управлял ею его адъютант Коля
Курилов, очень спокойный, внимательный и отзывчивый товарищ.
Главное - он не был заносчив, как некоторые адъютанты больших
начальников. Как-то наше командование было приглашено на банкет к
советским товарищам, работающим на металлургическом комбинате.
Встреча была очень сердечной. Они были обрадованы появлением там
Кожедуба. Приглашали побывать у них еще раз, но этого не произошло в
силу следующих обстоятельств.
Приближался день Советской Армии, 23 февраля 1951 года.
Намечалось в этот день провести торжественную часть после
праздничного ужина с демонстрацией кинофильма, которые мы давно не
видели. Ужин у нас задержался на два часа, по причине срочного
приготовления другой пищи. Нам потом сообщили, что приготовленный
праздничный ужин был отравлен группой диверсантов, руководил
которой китаец, вывозивший на лошади отходы столовой за территорию
городка. Да, удар по летному и техническому составу дивизии был
рассчитан точно. Диверсанты могут сделать больше потерь в личном
составе, чем бывают потери в открытом бою с противником. Это еще и
еще раз подтверждает, что пищеблок воинских частей должен особо
охраняться и контролироваться. Мне вспомнился случай во время войны,
когда были отравлены 600 человек курсантов Армавирского училища,
которые надолго были выведены из строя. Много было тяжелых случаев
отравления, но, благодаря медицине, смертных случаев не было. Как
видите, эти методы не новые, но при потере бдительности они действуют
четко и с большим эффектом. Нас эта участь миновала, так как не была
потеряна бдительность у наших товарищей. Так же был раскрыт заговор
по взрыву городка, заранее заминированного, с подставкой смертника,
который должен был включить рубильник взрыва и сам погибнуть.
На аэродром мы ездили в закрытых брезентом машинах. По пути
часто попадались табуны мохнатых собак. Оказывается, собаки в Китае и
особенно в Корее, в особом почете. Говорят, что корейцы готовят
кушанье из собак для особо уважаемых гостей. Собачий жир, якобы,
помогает излечивать туберкулез - так нас информировали <знатоки>.
Люди в тех местах все ходили в брюках и куртках, независимо от
пола. Костюмы были хлопчатобумажные, черного или темно-синего
цвета. Мы, на первых порах, даже с трудом различали по одежде: идет
это женщина или мужчина. Но потом освоились - у женщин была более
мягкая походка, в ней улавливалось что-то кошачье, восточное.
Большинство женщин ходили в деревянных туфлях.
При поездках на машинах нам часто приходилось видеть посреди
поля, вдруг, стоит продолговатый ящик, довольно больших размеров,
напоминающий китайские лодки. Оказывается, это так они хоронили
умерших, у которых не было родственников. Неприятно было смотреть на
весенние пустые поля с таким ящиком посреди поля.
В Аньшане мы задержались ненадолго. Американцы усилили боевые
действия в воздухе вновь прибывшими группами на "Сейбрах" Ф-86. Наше
командование оперативной группой войск решило направить нашу
дивизию в бой. С началом апреля мы вылетели на корейскую границу и
сходу вступили в бой. Некоторые наши группы даже без посадки на
аэродроме Мяу-Гоу, встретились с авиацией противника. Это было
немного неожиданно для нас. Один из наших летчиков даже атаковал
американского разведчика Б-45 (четырехтурбинный реактивный самолет,
его турбины были попарно подвешены на двух пилонах под крыльями),
не перезарядил оружия, то есть действовал как в учебном бою.
"Отстрелял" по нему из фотопулеметов, пленка была хорошего качества,
но "цель" ушла - не стала ждать, пока по ней ударят из пушек. Еще не
приобрели мы привычки сбивать противника в мирные дни. Надо было
преодолеть этот психологический барьер. И мы его скоро преодолели.
Первый погибший наш летчик, Борис Образцов, раненный в живот,
однако сумевший посадить машину в поле, переломил наше сознание. В
дальнейшем не было боя, чтобы мы не возвращались с победой. Помогли
нам в этом замполиты полков Докучаев и Сибиркин, которые сумели
вселить в наши души ненависть к противнику. И.Н.Кожедуб приказал
командирам полков самим водить людей в бой, а не отсиживаться на КП.
Были сделаны оргвыводы по кадровым вопросам. Кожедуб предупредил
некоторых товарищей - любителей держаться в стороне от боя. И все
пошло нормально. Люди поверили в свои силы. Один из командиров
полков Е.Г.Пепеляев получил по окончании работы звание Героя
Советского Союза. На должность второго командира полка вступил
Вишняков, который тоже был представлен к званию Героя, но оно не
состоялось по непонятным для нас причинам.
... Итак, после посадки на аэродроме, вечером нас пригласили на
разбор летного дня к летчикам полка, который базировался здесь
последний день, а назавтра должен был рано утром улететь в Аньшань на
наше место. В этот день американцам удалось повредить ферму
единственного железнодорожного моста через реку Ялуцзян, по которому
шло снабжение корейских войск и китайских добровольцев, находящихся
на фронте и на охране корейского побережья. Охранять его было
необходимо потому, что американцы могли опять высадиться в тыл, как
было под Сеулом. Все корейские прибрежные острова выше 38 параллели
находились под контролем американцев, где у них были гарнизоны,
охраняемые флотом, со средствами обеспечения деятельности
американской авиации. Ферму моста за ночь восстановили, использовав
подручный материал. При разборе работы за день, командующий
оперативной группой войск С.А.Красовский сдержанно-требовательно
предложил сделать доклады ведущих групп об их действиях и объяснить,
почему были допущены американцы в мосту? Я слышал об этом человеке
очень много хорошего еще с начала Отечественной войны, когда он был
помощником командующего Северо-Кавказского военного округа.
Красовский приезжал к нам в училище и с начальником училища
К.И.Шубиным разрабатывал вопросы организации ПВО Армавирского
оперативного района. И вот он перед нами, приземистый крепыш с усами,
скрывающими доброту улыбки душевного человека, с лицом, умудренным
опытом руководства большими авиационными соединениями. Мне
понравилась его манера вести разбор: "Кто желает выступить! -
спрашивает он. Молчание. Тогда он говорит: "Выступить добровольно
обязательно такому-то, такому-то и такому-то"...
После разбора была поставлена задача нашей дивизии, и мы с утра
приступили к ее выполнению. Однажды мы увидели Степана Акимовича
Красовского на стоянке самолетов, когда он с большим вниманием
рассматривал и щупал выхлопную трубу самолета МИГ-15 нашего
замполита эскадрильи Василия Ларионова, у которого в бою загорелся
двигатель, и он сел на аэродром с выплавленной выхлопной трубой
миллиметров на 200. Красовский часто бывал в войсках, беседовал с
летчиками и проводил совещания. Он воплощал в себе почти все
положительные качества крупного военачальника советской школы
воспитания: честного, высокой военной культуры человека,
мужественного авиационного командира, большой человеческой души
коммуниста. Его книга "Жизнь в авиации" перечитывалась нами, по
возвращении в Союз, по несколько раз.


--- ifmail v.2.15dev5.4

Andrew Shelkovenko написал(а) к Alexey Platonov в Jan 08 19:58:12 по местному времени:

From: "Andrew Shelkovenko" <diakin66@elm.ru>

Нello!
You wrote on Tue, 22 Jan 2008 16:53:16 +0000 (UTC):

" Среди американских пар хорошо маневрировало только
небольшое количество, видимо бывших немцев.."

Здорово! Что, действительно были немцы?


With best regards, Andrew Shelkovenko.
http://mira.xeno.ru


--- ifmail v.2.15dev5.4