Б.Абакумов _В небе Северной Кореи_, 2

Alexey Platonov написал(а) к All в Jan 08 19:52:16 по местному времени:

From: "Alexey Platonov" <oooliklii@mtu-net.ru>

В НЕБЕ СЕВЕРНОЙ КОРЕИ
"... от героев былых боев не
осталось подчас имен..."
...1950 год. Газетные рубрики "кричат" о войне в Корее! "Страна
"утренней свежести" в дыму разрывов напалмовых бомб! "Черные тени
американских бомбардировщиков, так называемых, "летающих
крепостей", закрыли солнце над Пхеньяном!" "3500 американских
бомбардировщиков первой линии готовы к вылету!"
ххх
Дальний Восток в напряженном ожидании - как развернуться
события дальше?... -будет мир или опять ... война?!...
На одном из подмосковных аэродромов после воздушного парада
над Красной площадью по распоряжению правительства была отобрана
группа летчиков-истребителей для оказания интернациональной помощи
многострадальному корейскому народу. Возглавил эту группу трижды
Герой Советского Союза Иван Никитович Кожедуб.
Была поставлена боевая задача: "Прикрыть небо Северной Кореи от
налетов американской авиации и защитить на дальних подступах границы
Советского Союза!"
Погрузив в эшелоны боевую технику со всеми имевшимися тогда в
наличии средствами обеспечения, мы двинулись на Восток!...
В середине ноября 1950 года, в Подмосковье наступила снежная и
холодная зима. Первый эшелон с техническим составом и боевой
техникой был уже в пути, когда наш "литерный" поезд прогромыхал на
выходных стрелках и вышел на основную магистраль, набирая скорость.
Сдержанные, скупые мужские напутствия оставшихся товарищей
согрели теплом наши души. Это тепло несколько уменьшило боль
расставания с нашими милыми женами и детьми - вечными спутниками
наших побед и тревог.
Жены - наши боевые подруги, создавали нам душевный настрой.
Они понимали всю ответственность своего гражданского долга -
создавать нормальный психологический климат своим мужьям, которым
доверила Родина грозное оружие. Это был надежный наш тыл! И, как
говорят поэты:
... Кто она, военного жена?
В мирной жизни, я сказал бы, - Маршал!
Пусть ей честь не отдают пока,
Пусть ей не положены погоны,
Службу как положено несут,
Верные и любящие жены.
Надо быть военного женой,
Боевой подругой, не обузой,
Пусть не видимый подвиг, но большой -
Так служить Советскому Союзу!...
О роли дружной семьи в летном деле хорошо понимали наши ко-
мандиры. И не случайно, Иван Никитович Кожедуб и новый начальник
политотдела нашей дивизии Николай Васильевич Петухов собрали жен
убывающих товарищей и провели с ними беседу: успокоили и обнаде-
жили их, поставив перед ними определенные задачи...
...Поезд быстро набирал скорость, и скоро станция Голицино
осталась позади. Там жил мой отец, Сергей Андреевич - старый чекист,
бывший командир партизанского отряда времен Отечественной войны и
мой младший брат, Юрий, партизанивший в этом же отряде, а затем в
солдатской шинели дошедший до Потсдама, где был подписан документ,
подаривший миру мир.
Воспоминания нахлынули на меня, когда я увидел приближающийся
старый лес, через который мы, мальчишки, бегали на аэродром, где
занимались летной теорией.
Промелькнула станция Малые Вяземы - с этим названием была
связана моя летная судьба. Здесь до войны я впервые поднялся в небо с
аэродрома Метростроевского аэроклуба, который дал путевку в большую
жизнь многим моим товарищам.
Первые учителя молодости надолго запоминаются в памяти.
Командир отряда Черный, начальник УЛО Кротевич, инструктор
Ворсакович - люди, которые дали возможность ощутить материально меч-
ту юности, после чего первое увлечение авиацией быстро прошло. То,
что пришло на смену, было уже серьезно! Кинофильм "Добровольцы"
очень ярко обобщил и отобразил то и последующее время нашей жизни.
Летчики-инструкторы и командиры постарались расширить наш
кругозор в познании авиационных наук и воспитали наши характеры...
Сильнее потянуло к книгам о небе, бескрайном голубом просторе,
любимыми героями стали люди авиации с их смелостью и мужеством, их
открытым сердцем, честностью, мужской твердостью и добротой.
Мне запомнились тогда слова Валерия Павловича Чкалова - <Летчик
-это концентрированная воля, характер, умение идти на риск...>. Они мне
стали летным компасом жизни.
Да, это прекрасное время юности! Оно особенно запомнилось нам
еще и наваристой горячей пшенной кашей с маслом, когда мы,
промерзшие и уставшие, забегали в аэродромную столовую в зимние дни
учебы. Такую вкусную кашу могли готовить только здесь, и она всегда
имела почему-то легкий запах авиационного бензина. Этот приятный и
благородный запах сохранился в памяти и по сей день.
Мы часто, с большим душевным теплом, при встречах вспоминаем
наш аэроклуб с Саней Горшковым, который тоже учился там и сейчас
находился в соседнем купе.
Наша эскадрилья расположилась в двух купе. Ребята обживались и
знакомились ближе друг с другом. В принципе, они все уже были
знакомы, только я попал к ним "новенький". С командиров эскадрильи
Бокачем Борисом и его замом по политчасти Василием Ларионовым и
летчиками Николаем Верминым, Александром Литвинюком, Геннадием
Локтевым я сразу нашел общий язык, как будто был с ними давно знаком.
Видимо так бывает со всеми честными добрыми и отзывчивыми людьми,
каковыми они были в своем существе. А вот с двумя: В.Н. и А.П. общего
доброжелательного восприятия не получилось. От них исходила какая-то
недоброжелательность. Да и меня психологически не тянуло к таким
людям. Но служба есть служба, пришлось уживаться. Хотя их душевный
холод ко мне так и не пропал до последних дней службы.
Но настроению ребят чувствовалось, что война для нас еще не
кончилась в победном сорок пятом. Мысль о будущих схватках с
противником уже прочно вошла в наше сознание, а это сильно сближало
нас для решения общей интернациональной задачи.
Коллектив, собранный из разных частей, со средним возрастом
летчиков до 27 лет, быстро стал единым целым. Большую роль в этом
единении сыграл наш командир дивизии Иван Никитович Кожедуб, со
своим авторитетом легендарного летчика-истребителя, умевшего на
поршневом истребителе сбивать реактивные самолеты врага. Мягкий,
отзывчивый и душевный в повседневной жизни и собранно-четкий,
изобретательный в боевой обстановке он олицетворял в себе человека,
которому мы были многим обязаны. Мне пришлось встречаться с ним в
различных жизненных ситуациях, и всегда в душе у меня оставался
неизгладимо-приятный след этих встреч...
Как-то на учебно-тренировочном самолете он проводил проверку
моей техники пилотирования в сложных метеоусловиях. Предстояло
выполнить пилотаж в зоне на малой высоте в облаках. Мне захотелось
выполнить его как можно лучше, короче говоря, немного "хвастнуть"
перед знаменитостью. И я, в нарушение инструкции, выполнил виражи-
восьмерки с креном в 60 вместо положенных 30 градусов. Получилось
просто здорово, как я оценил сам. Самолет вошел в свою же струю
всклокоченного воздуха, оставленную после левого, а затем правого
виражей. Слышу по переговорному устройству бархатный басок: "Какой
крен держать надо?! Повторите восьмерку". Пришлось повторить. Правда,
виражи получились опять хорошие, но уже с заданным креном.
Остальные фигуры я выполнил без отклонения от нормы.
После полета Иван Никитович строго предупредил меня, что так
делать нельзя, особенно на низкой высоте и пообещал снизить оценку
полета. Но потом, видя, что я искренне раскаивался в содеянном, а это
было видно по моему смущенному лицу, он этого не сделал.
Этот урок оставил след в моем сознании на всю летную жизнь. Я
никогда больше не поддавался соблазну нарушить установленные
нормативы при полетах в сложных метеоусловиях ни днем, ни ночью.
Успешно сдал экзамены на военного летчика первого класса, и в
октябре 1950 года получил удостоверение и значок инструктора по
выполнению этого вида полетов.
Характерна также была встреча за два дня перед самым отъездом в
правительственную командировку... Я отпросился у командования
съездить в Голицино и попрощаться с отцом. Как исключение, мне пошли
навстречу и отпустили, хотя был строгий приказ никуда никому не
отлучаться из части. В то время сообщение с нашей частью по железной
дороге было очень затруднено, а времени мне дали "в обрез". Поэтому
обратно я решил возвращаться на какой-нибудь попутной машине,
идущей по магистрали. Стою, смотрю - идет по шоссе легковой "газик". Я
поднял руку, машина останавливается. А в ней на переднем правом
сидении сидит И.Н.Кожедуб. Я оторопел. Что делать? Докладываю, так
мол и так. Он говорит: "Ну, хорошо, садитесь". Сам выходит из машины и
дает мне возможность сесть на заднее сидение. Я поблагодарил его, и
мы двинулись в путь по заснеженной зимней дороге. Кругом был лес.
Какая-то грусть запала в душу от этого созерцания - вот, скоро и надолго
этот пейзаж не будет ласкать глаза привычным своим великолепием.
Лес... В любое время года он по-своему ласкал глаза своим
целомудренным великолепием: был задумчиво суровый, с тяжелыми от
снега лапами ветвей - зимой, стоял в кружеве подвенечного платья
девушки - весной, укутанный свежим утренним туманом, а в
многообразии осенних красок, сменивших летнюю прелесть зелени,
вообще был неповторим. Мы часто, находясь на боевом дежурстве,
слушали его разговор с ветром... Лес оставался для нас загадкой
природы - так нам хотелось.
Иван Никитович любезно расспросил меня об отце. Сообщил, что
скоро тронемся в путь, справился о моем настроении и о настроении
товарищей. Был разговорчив и весело шутил. С ним было приятно
разговаривать, и я быстро оправился от той неловкости, которую
чувствовал, садясь в машину.
В эту командировку летчиков он отбирал сам. Такое ему дано было
право. Право, конечно, исключительное, но продиктованное
необходимостью. Мы понимали, что в такой командировке велика роль
буквально каждого летчика. Он знал гораздо больше о нашем
назначении, чем мы, но и мы все же догадывались о цели нашей
командировки.
...Поезд увозил нас все дальше и дальше от столицы нашей Родины
на Восток. Сводки последних известий сдержанно и скупо сообщали о
боевых действиях в Корее. В окнах вагона проплывали города и
огромные стройки Сибири. Па остановках поезда мы не выходили, нам не
разрешалось, да их и было очень мало. "Литерный" шел по режиму
военного времени, со всеми предосторожностями, и службы обеспечения
его движения действовали четко, видимо, еще остался ритм работы у них
от недавнего военного прошлого,
В Иркутске нас "побаловали банькой". Баня была огромная.
Говорили, что еще Петр 1 построил. Её стены видели многие поколения
русских людей. Здесь мылись революционеры, идущие по этапу на
каторгу, и сибирские дивизии, едущие на фронт, а теперь и нам была
предоставлена эта возможность. После бани посвежевшие и с
приподнятым настроением мы двинулись дальше.
Вскоре показался Байкал - все прильнули к окнам. Нас заворожило
это величественное творение природы, удивила сила рук человеческих,
воплотившая разум народа в тоннелях, рельсах и мостах - этой огромной
транссибирской магистрали. Немногие из нас были в этих суровых краях,
о которых мы слышали только в песнях и вот теперь они перед глазами.
В Чите нас встретил Иван Никитович Кожедуб, который туда
прилетел самолетом. Он задержался в Москве по делам службы и обогнал
нас. В эти дни в стране проходили выборы в органы государственной
власти. Мы тоже проголосовали, но только в поезде.
... Прибыли на пограничную станцию Отпор. Маленькая, суетливая
станция встретила нас приветливо. Народу было много. Кто ехал в Китай
помогать строить и восстанавливать промышленность, разрушенную
войной, ведь только год прошел, как Китай стал народной республикой; а
кто уже возвращался, оставив там свой труд и подарив китайцам свои
знания. Ехали даже эмигранты из Китая, эмигрировавшие еще в 1915
году или оставшиеся там на обслуживание КВЖД.


--- ifmail v.2.15dev5.4