Ну вас, с вашими правами вашего человека!

Uncle Sasha написал(а) к All в May 18 08:43:01 по местному времени:

Dear All,


https://www.fontanka.ru/2018/05/10/133/

Из президентского Совета правам человека уходит, хлопнув дверью, один из
наиболее ярких его членов - Максим Шевченко. Почему известный журналист
решил дальше защищать права человека без СПЧ, он рассказал "Фонтанке"

Максим Шевченко связал своё заявление о выходе из состава Совета при
президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека с
событиями 5 мая в Москве. Там протестующих, уверен он, не только хватали
бойцы Росгвардии, но ещё избивали люди, наряженные казаками. По словам
Шевченко, СПЧ не стал в этом разбираться так, как полагается.

Напомним, что на массовых акциях протеста на Пушкинской площади в Москве в
помощь Росгвардии появились самодеятельные "охранники порядка". Это были
активисты движения НОД и люди в камуфляже и казачьих папахах, которые
"охраняли порядок" с помощью кулаков и нагаек. Совет по правам человека
заявил, что "это привело к тем сценам насилия, которые имели место" на
площади, и пообещал разослать по этому поводу запросы. Максим Шевченко
требовал публичного "резонансного заседания с привлечением силовиков,
пострадавших, журналистов, представителей этих самых так называемых
казаков" (цитата по "Эху Москвы"). Но, по словам журналиста, "всё свелось к
закрытому обмену документами". Ответственный секретарь СПЧ Яна Лантратова
заявила, что казаки с нагайками - это была просто группа поддержки
народного хора на площади.

- Максим Леонардович, чем вас так задела именно эта ситуация - с казаками и
нагайками?

- Я объявил, что выхожу из состава СПЧ, в котором я не получал ни копейки
зарплаты, но который давал мне определённые возможности, определённый
статус, потому что считаю, что эти возможности не реализовались в полной
мере, а этот статус оказался фиктивным. Я не хочу больше обманывать ни
общество, ни президента, делая вид, что мы защищаем права человека. В том
виде, в каком СПЧ существует сегодня, он не может защищать права человека.
Главное его достижение - это установка памятника жертвам политических
репрессий 1930-х годов. А жертвы политических репрессий 2000-х годов,
очевидно, не входят в число приоритетов для рассмотрения Советом.

- Шесть лет, с 2012 года, вы работали в Совете, но выйти решили только
после событий 5 мая?

- Они стали катализатором.

- Вы хотите сказать, что были и другие события, которые подводили вас к
решению?

- Конечно. Я, например, неоднократно делал заявления об убийствах
журналистов в Дагестане. Сейчас подозреваемый в убийстве Хаджимурада
Камалова, главного редактора газеты "Черновик", арестован, он был
вице-премьером дагестанской власти. Но документы о том, что этот человек
причастен к убийству, я ещё несколько лет назад, во времена Володина,
трижды передавал в Администрацию президента. Никакой реакции не было. Во
времена Абдулатипова (экс-глава Дагестана, - "Фонтанка") я говорил: он врёт
президенту Путину о том, что все дела расследованы. Не было никакой
реакции.

- Но теперь-то подозреваемый арестован:

- Да, когда Абдулатипов оказался плохим - и его сняли. Это следствие не
моих заявлений, а каких-то их игр. Кроме Камалова, есть ещё десятки людей,
убитых или замученных, но по их гибели нет никакого следствия. Я передал в
руки президенту письмо с просьбой рассмотреть дело Расула Кудаева, сидящего
в "Чёрном дельфине". В руки Путину передал! И он меня спросил: Кудаев там
случайно оказался? Наверное, неслучайно. Но следствие велось так: В
обвинительном заключении, например, было сказано: участвовал в убийстве
полицейского. Но нет ни имени полицейского, ни времени убийства. А человек
получил пожизненное. Я просил пересмотреть это дело. Но в Администрации
президента потеряли моё письмо! Через полгода я сказал, что опубликую его,
если не найдут. Так они мгновенно его нашли! Я передал в руки Путину письмо
об убийствах семи ногайских имамов в Ставрополье - и тоже не знаю судьбы
этой бумаги. Перед членами СПЧ никто не отчитывается. Никакие чиновники,
никакие силовики. Может быть, они отчитываются Михаилу Федотову, но не нам.

- В чём тогда смысл этого органа - СПЧ?

- Вот я тоже задал себе такой вопрос - и сказал, что не хочу участвовать в
бессмысленных мероприятиях. Мне безумно жалко уходить, но участвовать в
этом спектакле я больше не хочу.

- Что вы называете спектаклем?

- Я считаю, что это сознательная дезинформация президента и общества о
положении с правами человека. И не хочу в этом участвовать. Я и без Совета
буду делать то, что делал. Защищать права человека - это же не какая-то
профессиональная деятельность, а этическая позиция.

- Тогда я ещё раз спрошу: зачем нужен президентский Совет, если всё то же
самое, по вашему мнению, можно делать и без него?

- Когда я был кооптирован в СПЧ, у нас было достаточно много полномочий. Мы
собирались по актуальным вопросам, на наши заседания допускались
журналисты. Всё обсуждалось открыто. Нас допускали в тюрьмы. Я многократно
бывал в колониях, скажем, в Копейске, где был мятеж заключённых. Мы с
Андреем Бабушкиным, Игорем Каляпиным, Еленой Масюк ходили в другие тюрьмы.
Но в какой-то момент всё прекратилось. Теперь мы не можем войти ни в какую
тюрьму, нас ФСИН просто не пускает. Члены Совета, наиболее активно
защищавшие права заключённых, не попали в Общественные наблюдательные
комиссии. Не стало и публичных мероприятий.

- Кто вам мешает проводить публичные мероприятия?

- Мы теперь должны в закрытом формате всё обсуждать, а потом готовить некую
докладную записку, которую где-то кто-то, может быть, подаст президенту.
Или не подаст. Уверен, что до него это даже не доходит. И зачем мне в этом
участвовать?

- Вы сказали, что всё изменилось в какой-то момент. Что это был за момент?
Когда начались перемены?

- Как-то постепенно это произошло за последние полтора-два года. Ещё,
например, я не понимаю, почему нельзя в президиум СПЧ ротировать всех по
очереди, по кругу. Почему там должны быть какие-то люди несменяемые?

- А какова функция президиума? Зачём в него надо входить?

- Сама идея президиума исходила из того, что вроде как тесно встречаться
всем пятидесяти двум членам с главой администрации. Вот с президентом - не
тесно, а тут - тесно. Поэтому решили создать такую группу избранных,
которые встречаются с представителем политической власти. А остальные,
получается, должны надеяться, что от них что-то передадут. И какие у нас в
итоге достижения? Кого мы освободили из тюрьмы? За кого мы смогли
заступиться? Кого мы защитили? Скажем, крымские татары: там арестованы
десятки людей по ложным обвинениям. Но кто нас слушает?

- Кроме СПЧ, у нас есть масса уполномоченных по правам - и для детей, и для
бизнесменов, и для Интернета, и для всех сразу. Они кого-то защитили?

- Я с огромным уважением отношусь к Татьяне Москальковой (уполномоченный по
правам человека, - "Фонтанка"). Но она - государственный чиновник, она
действует в рамках юридической процедуры. На самом деле, она имеет право
закрыто, а не публично, работать над каким-то вопросом. И я знаю точно, что
её аппарат реагирует на все запросы.

- Очень хорошо, а эффект есть?

- У неё есть такие полномочия: ей и её сотрудникам нельзя отказать в
посещении тюрьмы или ещё в чём-то. А задача нашего Совета - реагировать
публично. И это право у нас фактически отобрали. То есть право-то у нас
нельзя отобрать, вот я сейчас, например, с вами разговариваю. Но я говорю
просто как журналист, а не как член СПЧ.

- Зачем нужно такое количество защитников прав? Нельзя ли все полномочия
объединить в какой-то одной структуре?

- Нет, это совершенно разные вещи. Функция СПЧ - бить в набат.
Информировать общество и президента о ситуации. А Москалькова уполномочена
заниматься расследованиями нарушений прав человека. Понимаете?

- Не понимаю, почему всё это нельзя объединить.

- Потому что функции совершенно разные. СПЧ заниматься расследованиями не
может. У него нет даже бюджета на это. Есть только некий государственный
грант, на который можно летать в разные города и проводить какие-то
заседания. И везде мы должны заискивать перед начальством. Гулять с
губернаторами - и делать вид, что вот пытают людей в регионе, но власть там
всё равно милая и симпатичная.

- Почему же вы так долго всё это терпели, а выйти решились только после
истории с казаками?

- Почему "терпел"? Я не терпел, я работал. Я много чего делал за это время.
На каждой встрече с президентом я говорил о нарушениях прав человека.
Причём о конкретных вещах. Об использовании олигархами силовых структур, о
нарушениях прав мусульман в тюрьмах:

- Да-да, но только реакции, если я правильно вас поняла, не было, а вы всё
равно оставались в Совете.

- Мне казалось, что если ты выступаешь перед президентом и говоришь о таких
важных вещах, тебе потом должны ответить: факты, о которых вы сообщили,
подтвердились - или не подтвердились. А мне только из Омской колонии, о
которой я написал, что там преследуют мусульманина, пришло письмо, что я их
оклеветал.

- Вот видите - отреагировали.

- Да-да. Они, видите ли, с ним поговорили, и он сказал, что всё хорошо.
Правда, жена этого человека говорит, что не так всё хорошо, что только
после моего выступления режим у него стал лучше: Но это же неформальная
реакция. А процедуры нету. СПЧ - это всего 52 человека на 140-миллионную
страну. Почему не дать им право посещать тюрьмы? Чего так боится ФСИН? Что
это за война ведётся против людей, которых президент пригласил в Совет?

- Если президент пригласил, может, он и должен бы урегулировать вопрос с
полномочиями Совета? Может, вам лучше не выходить из Совета, а апеллировать
к президенту?

- Я и апеллирую к президенту. Посредством своего выхода из Совета.

- Какой смысл в вашем поступке? Совет-то останется таким же беззубым?

- Значит, надо менять процедуру. Надо подтвердить то, что сказано в
Положении о Совете, и то, ради чего президент нас туда пригласил. Вот я
заявил свой протест - и, видите, уже Песков прокомментировал. "Кремль не
получал", - сказал Песков. Но Федотов - советник президента, а я писал
заявление ему. Какой тогда "Кремль не получал"? Что тогда такое Кремль?

- Вы уйдёте, ещё кто-то уйдёт - и постепенно в СПЧ соберутся только те, кто
всерьёз думает, что казаки с нагайками - это мирный хор, которому помешали
петь на площади.

- Нет-нет, это заявила только Яна Лантратова, она секретарь Совета,
госчиновник, сотрудник Администрации президента. Видите - теперь от имени
СПЧ делают заявления госчиновники! В Совете есть люди гораздо более
принципиальные, гораздо более образованные, активные, чем я. Тамара
Морщакова, Наталья Евдокимова: Николай Сванидзе - у нас с ним диаметрально
противоположные позиции относительно советского прошлого, но по актуальным
темам, конкретно - по нарушениям прав человека, мы с ним всегда совпадаем.
Как и почти со всеми членами СПЧ.

- Может, надо не уходить, а добиваться того, чтобы полномочия расширялись,
чтоб они возвращались к формату до 2012 года?

- Моя позиция резонансна, считайте, что мой уход - это моё заявление как
члена Совета. Только более эффективное, чем какие-то выступления или
статьи, чем какие-то бесконечные заседания. Я жалею, что раньше мы не
выносили все дискуссии в публичное пространство. Надо было использовать всё
медиапространство - "Фонтанку", "Эхо Москвы", "Царьград", правые и левые,
либеральные и консервативные, какие угодно. Я много лет публично говорил о
нарушениях прав человека - и никто на это не отреагировал. Значит, надо
было мне выйти, чтобы привлечь внимание к этой безобразной ситуации.

Беседовала Ирина Тумакова, "Фонтанка.ру"



Sincerely yours,

Alex Tihonov



... Диагноз: острая алкогольная недостаточность. (Шебаршин)
--- FoxPro 2.60