Издевается, гад! (Над Пелевиным).

Uncle Sasha написал(а) к All в Nov 21 14:25:47 по местному времени:

Dear All,


https://novayagazeta.ru/articles/202...pokolenie-p-in

В. П-ин как зеркало

Навстречу 22 ноября

18:52, 19 ноября 2021 Дмитрий Быков, обозреватель

ОТ АВТОРА

Как мы знаем из стихотворения Давида Самойлова, "в третьем тысячелетии
автор повести о позднем Предхиросимье позволит себе для спрессовки сюжета
небольшие сдвиги во времени - лет на сто или на двести". Для читателей
будущего два главных персонажа сегодняшней литературы и политики сольются в
одно - поскольку действуют они одним и тем же методом "зеркального
реализма", что и позволяет им оставаться первыми. Автор попытался
представить, как это будет выглядеть с точки зрения грядущего историка.

Как заметил сам П-ин в одном из своих романов, в России первоначальное
накопление является также и окончательным. Накопив капитал в девяностые (в
понятие капитала включается репутация, связи и средства), в нулевые и
десятые он успешно его эксплуатировал, не добавляя ничего существенного к
своим приемам и темам, но это и не требовалось. Скажем больше - такой
консерватизм был главным условием успеха, поскольку в конце так называемого
п-инского периода русской литературы в обществе сложился абсолютный
консенсус по единственному вопросу (по остальным, включая таблицу
умножения, наблюдался полный раздрай). Все признали такую форму
существования империи (вертикального коррумпированного государства с
пирамидальной структурой и неуклонно деградирующими институтами)
единственно возможной. Любые перемены привели бы к обрушению всей
структуры, после чего, конечно, началось бы что-нибудь новое, но старое со
всеми его персонажами погибло бы безвозвратно. Погибла бы не только власть,
но и брюзгливая, раздробленная оппозиция, некомпетентные отсталые
интеллектуалы, паразитарный по своей природе средний класс, а также
беспомощные старики и дети. Как выражался писатель в одном из поздних
романов П-ина (не дословно, но близко к тексту): я пишу плохо, но ты и так
не умеешь. Начинало казаться, что если прекратится деятельность П-ина (о
мотивировках которого многие спорили: всем уже казалось, что он давно
устал), - никакой России не будет вовсе, то есть он и есть в известном
смысле творец реальности. Поэтому П-ина продолжали обсуждать и потреблять,
тем более что альтернатива ему и не просматривалась.

Главный метод П-ина принципиально отличался от прочих литературных и
властных стратегий: вместо того чтобы предлагать потребителю некую новизну
или, по крайней мере, разнообразие, он подносил к его глазам - а возможно,
что уже и к губам, - зеркало. В этом зеркале общество исправно видело себя:
существовала небольшая секта поклонников П-ина, толковавшая каждое его
слово как глубокое откровение. Не факт, что почитатели П-ина считали его
мудрецом, но несомненно, что такой подход к его текстам значительно повышал
их самоуважение, а именно это и является целью большинства населения.
Относился ли он всерьез к собственным идеям - вопрос отдельный (наверняка
нет), но массам нравилось. Более того -

поклонники П-ина могли считать себя умными и талантливыми лишь в его
присутствии, на его фоне;

он гарантировал им стабильность такой самооценки, и потому эту группу можно
с полным основанием назвать п-инским ядерным электоратом. Вторая группа
повышала свое самоуважение за счет дежурных острот по адресу П-ина и
полного непризнания за ним каких-либо талантов, но, если вдуматься, этой
группе он был столь же необходим. Третьи полагали возможным существовать,
как если бы никакого П-ина не было. Это было несложно, поскольку сам В.
П-ин в реальности практически отсутствовал. О его местоположении ходили
самые разные слухи: говорили, что он обитает за границей, в Тибете, в
бункере; теперь решили, что он в Таиланде, но поскольку большинство граждан
России никогда не бывали за границей, а сам в. П-ин неоднократно утверждал,
что граница России везде, -

при слове "Таиланд" почти всем представляется что-то вроде элитного
квартала в Тамбове, только с гастарбайтерами вместо прислуги.

Самое обидное, что они не так уж и ошибаются. Для циничного разума везде в
мире более или менее - Тамбов. Но если в начале карьеры он являлся народу
во плоти сравнительно регулярно, то в зрелые годы не давал отечественным
журналистам ни одного интервью, а о подлинности протокольных съемок гадали
целые армии диванных экспертов. Поговаривали даже, что П-ин - коллективный
псевдоним или команда двойников, и эта конспирологическая версия имела
сотни поклонников.

В основе "зеркального реализма" лежали три принципа, от которых В. П-ин не
отступал ни в одном своем тексте. Первым являлось глубочайшее разочарование
в человеческой природе, если не презрение к ней; это романтическое
убеждение обеспечивало львиную долю обаяния П-ина, поскольку он одинаково
презирал как своих оппонентов, так и единомышленников, как Восток, так и
Запад, во всем обнаруживал низменные интересы: прежде всего жадность,
тщеславие и похоть - вполне, впрочем, по-толстовски, а религия в это время
пребывала в таком упадке, что, кажется, соответствовала представлениям
П-ина и даже обгоняла их.

Виктор Пелевин. Фото из архива

Следствием этого представления являлось то, что героями П-ина все чаще
становились не люди с их суетой и зловонием, а механизмы, алгоритмы,
андроиды (с которыми совокуплялся герой), а вся человеческая толчея
представала "Жизнью насекомых". То и впрямь было время тотального
расчеловечивания, когда людские эмоции вроде умиления, страха,
благодарности вызывали скорее смех и брезгливость, нежели желание их
разделить. В. П-ин был одним из символов новой бесчеловечности, той
предельной усталости гуманизма, которая и породила все катастрофы ХХ и
последующих веков, пока на руинах цивилизации не пробилась травка так
называемого нового милосердия.

Второй чертой высказываний и прозы В. П-ина (чем и обеспечивалась идеальная
зеркальность) была амбивалентность, то есть возможность разнообразных и
часто взаимоисключающих толкований. В тексте или действиях человека,
воздерживающегося от прямых оценок, каждый видит отражение собственных
тайных мыслей. Находились люди, искренне считавшие П-ина либералом и даже
единственным европейцем. Были те, кто находил у него все черты ястреба,
упорно и жестоко высмеивавшего либерализм, Америку, Европу, BLM и Me-too.
Его считали христианином и буддистом, агностиком и апостолом новой веры,
разрушителем и защитником духовности, а некоторые полагали, что он просто
над всеми издевается, - и он давал для этого все основания, виртуозно
овладев искусством говорить много, не сообщая ничего. Речь П-ина состояла
из череды подтасовок и подмен, но любой, кто собрался бы всерьез возражать
существу, находящемуся везде и нигде, априори выглядел идиотом, так что

желающих анализировать фантазии П-ина давно не находилось.

Третьей чертой, позволявшей П-ину развивать жанр "зеркального реализма",
была его полная неосведомленность о текущей реальности. Более того - сама
эта реальность была для него под вопросом, ибо соприкоснуться с ней ему
было попросту негде. Такое отношение к русской жизни встречало самую пылкую
радость у поклонников П-ина, поскольку реальность - да, была, ее можно было
потрогать, и сама она тянулась к вам липкими пальцами по десять раз на дню;
но, правду сказать, именно в эту эпоху она была так омерзительна, что ни
фиксировать ее, ни соприкасаться с ней не было ни малейшего стимула.
Литература зеркального периода тем и отличается от скучного ползучего
реализма, что отражает то, к чему поднесена. Если в нее глядится автор - он
видит свои галлюцинации, но и читателю она позволяет увидеть собственное
лицо во всей его неприглядности. То, что происходит в это время в стране,
останется в вечной "сумеречной зоне" - мы не узнаем об этом ни из кино, ни
из литературы, разве что из мемуаров выживших современников. Так мы почти
ничего не знаем о последнем семилетии николаевского ("палкинского")
царствования: все, кто мог эту реальность зафиксировать, были либо на
каторге, как Достоевский, либо в ссылке, как Щедрин, либо в заграничном
путешествии, как Гончаров, либо в глубокой депрессии, как Гоголь; то, что
писали Некрасов с Панаевой в "Трех странах света", с реальностью
соотносилось слабо.

Фото: Евгений Одиноков / РИА Новости

В том-то и состоит особенность зеркальной литературы (и власти), что, не в
силах предложить читателю эмоционального либо интеллектуального прорыва,
они ему предлагают его собственное отражение. И обвинять автора не в чем:
это такая форма существования деградирующего проекта, последняя итерация -
и последняя судорога - этой литературы и этого социума. (А литература не
может быть лучше социума - это печальная данность.) В. П-ин - объективное,
точное зеркало, в котором страна без искажений видит свои таланты,
стремления и комплексы. Эта та система власти и словесности, которая никуда
не зовет, ничего не предлагает и ничему не учит. Она точно показывает
читателю и гражданину, что он есть такое. И потому эпоха В. П-ина войдет в
учебники не как самое подлое, а как самое честное время.

Тем более что никаким дыханием, только туманящим отражение, это зеркало
почти уже и не замутнено.

P.S. Автор подчеркивает, что никаких оценок творчества героя он
принципиально не дает. Он лишь фиксирует, что метод управления страной и
писания романов у В. П-ина один и тот же и диктуется одними причинами;
более того - это единственно возможный сегодня способ существования русской
власти и литературы. Автор спешит уверить, что очень любит В. П-ина и
совсем не любит В. П-ина, но проблема как раз в том, что это не играет роли
ни в их, ни в его судьбе.



Sincerely yours,

Alex Tihonov



... Если трезво взглянуть на жизнь, то хочется напиться (Шебаршин)
--- FoxPro 2.60